Суд Линча - Страница 62

– Там, в бардачке полбутылки коньяка, – сказал Денисов. – Хлебни, если жажда совсем замучила.

– Мне ж к начальству идти, представляться, – на лице Ткаченко отразился процесс мучительной борьбы с соблазном, таким близким и желанным. – Нет, не буду, все-таки к начальству идти.

– Начальство, ты уж скажешь, – Денисов ухмыльнулся. – Там директор мировецкий мужик. Рубль за сто даю, мы приедем, а он уже датый. Он считает, святое дело после рабочего дня.

– Значит, мой будущий шеф и сам не дурак по этой части? – он потянулся к бардачку, поднял крышку и вытащил початую бутылку коньяка с пластмассовой пробкой, он внимательно рассмотрел этикетку и, приложив горлышко к носу, принюхался, облизал губы. Ткаченко приложился к бутылке, пустив в неё несколько воздушных пузырей, крякнул и похвалил коньяк.

Денисов смотрел на дорогу и думал о своем.

*** * ***

Тетка, что теперь с ней станется? Что произойдет со старухой, когда ей сообщат о трагической гибели племянника Сережи? Два дня назад он поцеловал тетку в щеку и подхватил свои чемоданы. «Самолет через два часа, нужно спешить», – сказал Денисов, переступив порог теткиной комнаты и оглянувшись на неё в последний раз. «Езжай с Богом», – тетка хотела заплакать, но он не стал дожидаться слез. Спустившись к машине, он погрузил чемоданы в багажник. Он направился не в аэропорт, а в другой конец города, в район новостроек, где снял однокомнатную квартиру. Он заплатил хозяйке, старухе с жуликоватым взглядом, вперед за квартал. Хотя плата за скромное жилье оказалась высокой, он не стал торговаться, решив, что в этом районе люди плохо знают друг друга и не станут приглядываться к новому жильцу. Этого-то ему и надо.

В первую же ночь Денисов понял, что с квартирой ему не повезло. Долго топали соседи наверху, затеявшие к ночи перестановку мебели, под раскрытым настежь окном гомонили за врытым в землю столом доминошники. Лаяли собаки, как в деревне. Нужно было выбрать квартиру не на втором этаже, а, по крайней мере, на десятом, – решил Денисов и с этой мыслью забылся сном. Но спал недолго. Мужик и женщина наверху, видимо, решили сделать перестановку мебели, вбить в стену пару гвоздей и до конца дособачиться друг с другом. Денисов постанывал и ворочался на короткой для его роста жесткой софе, принадлежащей старухе хозяйке.

Перед тем как получить свои деньги и убраться из квартиры, хозяйка долго смотрела на Денисова своими черными жиганскими глазами и со слезой просила эту софу, новую, на последние деньги купленную, не пачкать. «Только уж вы её не пачкайте, – в десятый раз повторила хозяйка, позволившая себе одну-единственную улыбку лишь после того, как пересчитала доллары. – Не пачкайте, я ведь с пенсии софу покупала», – повторяла она, пятясь к двери. Старуха исчезла, оставив после себя крепкий неистребимый запах нафталина. Этот запах почему-то не выветривался, не выходил в распахнутые окна. Денисов ворочался, прислушиваясь к шумам наверху, софа поскрипывала. Он утешал себя тем, что человек привыкает ко всему на свете: несколько ночевок на новом месте, и он научится спать, как ребенок.

Денисов убаюкал себя этой мыслью и снова задремал, но уже через несколько минут открыл глаза. Голоса верхних соседей стихли, доминошники разошлись, но появился новый звук. Это был мужской голос, резкий, с неприятным металлическим тембром, адресовавший неизвестно кому бессвязные фразы вперемежку с проклятьями. Видимо, какой-то пьяница занял место за столом, только что оставленным доминошниками. «И кого ты прикармливаешь? Ты кобеля этого прикармливаешь? Его, да? А моя жрачка где? Черт побери, мать твою… А он жрать горазд, только дай…» В ночной тишине казалось, что голос звучит над самым ухом, а идиотские вопросы адресованы ему, Денисову. Он заворочался и произнес вслух: «Господи, дай мне терпения». «Я, в конце концов, тоже не должен всю жизнь мучиться», – отчетливо сказал голос на улице. Денисов поднялся с софы и закрыл окно.

Голос стал тише, но совсем не исчез. Зато появилось множество новых запахов: свежей краски, обойного клея, бабкиного нафталина и другие, резкие и непонятные. От этих запахов, казалось, начинала слегка кружиться голова, ломило в висках. Сев на софе, Денисов выкурил сигарету, приспособив под пепельницу свою чашку. Бросив окурок на её дно, он лег, но духота в комнате стояла такая, что пришлось подняться уже через минуту, чтобы снова открыть окно. Рассеянный свет далекого фонаря отражался в полировке бельевого шкафа, легко вместившего все пожитки Денисова, привезенные с собой. Три костюма, сорочки, ещё кое-какие мелочи. Денисов вспомнил Ирину, подумал, что так и не подарил ей колечко с камушком, это колечко так и лежит в кармане его пиджака, с левой стороны, у самого сердца. Напоминает об Ирине. Ничего, он сделает этот подарок позже. А сейчас для Ирины его нет в городе, он временно уехал. Неожиданная срочная командировка. Так лучше для них обоих, главное, безопаснее для него.

Как только он закончит все дела, они встретятся, Ирина получит подарок, который он носил у самого сердца все это время, пока они были в разлуке. Он вглядывался в голубую от света фонаря полировку шкафа, образ Ирины возникал и исчезал на этом призрачном фоне. «Ты уезжаешь надолго?» – спросила она во время последнего телефонного разговора. «А ты будешь ждать моего возвращения?» «Конечно, буду ждать, даже очень, – голос Ирины казался напряженным, будто она чувствовала, что с Денисовым происходит что-то неладное. – И надолго затянется твоя командировка?» «Пока не знаю, это ведь не от меня зависит, – ему так много хотелось сказать, но он не мог сказать ничего. – Это зависит от разных обстоятельств разных». Он представил себе глаза Ирины, эти глаза возникли перед ним отчетливо и ясно.